О проблеме незаконных таежных вырубок говорят годами и на разных уровнях — от муниципального до президентского. Но ни от уровня разговоров, ни от продолжительности дискуссий ничего не меняется: законы не работают, надзорные органы хронически близоруки, преступный промыслел процветает. И вот на этом безрадостном фоне появляются две женщины-пенсионерки, усилиями которых спасено от уничтожения уже больше сотни тысяч гектаров. Как Любовь Аликина и Юлия Карельченко защищают сибирские леса от незаконных вырубок, системной коррупции и «черных лесорубов», выяснял «Огонек».
Любовь Аликина в прошлом геолог, Юлия Карельченко 26 лет отдала армейской службе. Женщины живут в Иркутске, обе на пенсии. И при деле: уже 4 года они защищают тайгу. Несколько раз в месяц садятся в машину Юлии и едут к местам, где рубится лес. Снимают происходящее на камеру, проверяют у лесорубов документы и вызывают полицию.
«Лесорубы всегда в шоке,— смеется Любовь,— они замирают как столбики. Две женщины в глухом лесу требуют у них какие-то документы. Но я умею с ними разговаривать. Вежливо здороваюсь и начинаю перечислять свои регалии: руководитель общественной организации, помощник депутата Заксобрания, корреспондент экологического издания».
Душевно такие разговоры редко складываются, признается Юлия. А Любовь описывает типовой сценарий подобных встреч: у лесорубов разрешение на санитарную вырубку пораженных короедом деревьев, но рубят они элитные сосны далеко от больного леса.
«Ну как массовую вырубку можно взять и прекратить? — вздыхает Любовь.— Когда там лесосырьевая база прокурора, там начальника полиции, там главного лесничего, там группы компаний "Илим", которые рубят и в водоохранных зонах Братского водохранилища. Но мы боремся. А главное, у нас получается!»
Хранительница тайги Любовь в ноябре 2015 года побывала на встрече с президентом. Она говорила дольше всех — 8 минут, рассказывала, как бессовестно уничтожают тайгу и как всем до этого нет дела.
«Президент тогда сказал: "Мы подумаем, как вас защитить",— рассказывает Любовь.— По возвращении в Иркутск мне дали телефоны трех человек. Сказали, что, если будут проблемы с угрозами и прочим, я могу звонить им в любое время дня и ночи…»
Потом еще была встреча с Дмитрием Медведевым, были и суды по защите леса на берегу Каи, которые длились два года. В итоге передачу земли в собственность признали незаконной (за это время успели вырубить 7,9 гектара леса, реликтовые сосны были проданы в Китай за 5 млн рублей. «Ничтожная сумма за бесценный лес!» — вздыхает Любовь).
Выяснилось, что лес был передан в пользование бесплатно. И это один из эпизодов мошеннической схемы, в которой лично участвовали бывший мэр Иркутского района Игорь Наумов, бывший депутат думы Иркутска Олег Геевский, депутат думы Иркутского района Олег Логашов. Сейчас они обвиняются в превышении должностных полномочий, мошенничестве, отмывании денег. Они вместе с бывшим ректором Иркутской государственной сельскохозяйственной академии незаконно оформляли права на земельные участки. Чтобы легализовать их, передавали участки в собственность третьим лицам, а те перепродавали под дачи. Прокуратура оценила ущерб в 550 млн рублей.
«В процессе противостояния выяснилась удивительная вещь,— рассказывает Любовь.— У нас большие площади леса значатся как земли сельхозназначения. Дело в том, что в декабре 1991 года издан указ, на основании которого происходила реорганизация колхозов и совхозов. В их территории входили в том числе и леса. И по этому указу необходимо было провести инвентаризацию лесоустройства для того, чтобы колхозные и совхозные леса перевести в реестр лесного фонда. Это до сих пор не сделано. У нас до сих пор не знают, сколько территорий колхозных и совхозных лесов не переведены в лесной фонд и остаются землями сельхозназначения. Это позволяет их вырубать».
С подачи двух подруг-общественниц задержали больше 200 «черных лесорубов».
«Машина леса стоит около 100 тысяч рублей,— объясняет активистка.— За ночь "черные лесорубы" могут заработать и миллион, и полмиллиона. В Иркутске есть две точки, где складируют этот лес, и китайцы его скупают. Для валки леса нанимают, как правило, людей из отдаленных деревень. Им платят очень мало — 8–11 тысяч в месяц. Но они берутся за эту работу, потому что другой нет. Я умею с ними разговаривать. Спрашиваю, сколько им обещали заплатить, есть ли договор. То есть говорю о том, ради чего они это делают. Иногда мне отвечают: да, вот в этом лесу с отцом, дедом собирал грибы, они говорили беречь лес. Но вот теперь ради денег приходится его вырубать».
«Ради денег» — эту присказку команда «быстрого реагирования», которую возглавляют две женщины в Иркутской области, слышали повсеместно. И не отступили: начали борьбу с «черными лесорубами» на лесных делянках, а выявили в итоге масштабную схему хищений сибирских лесов.
В кратком пересказе выглядит эта схема так. Министерство лесного комплекса Иркутской области выдает разрешение на аренду лесного участка и вырубку на нем леса. Разрешение получается через систему торгов. «Как правило, право на аренду выигрывают свои люди,— говорит Любовь,— они рубят лес, потом сами себе продают за ничтожную стоимость. А потом перепродают по цене гораздо выше. Основные деньги получает не государство, а частник. В прежние времена бюджет Иркутской области на 30–40 процентов наполнялся из лесной отрасли, последние годы это 3–4 процента. Арендатор сам лес не рубит, нанимает людей на основании "Договора заготовки древесины" и "Договора покупки древесины". Договоры между арендатором и тем, кто рубит лес, часто нигде не зарегистрированы, налоги с них не оплачиваются. Они нужны, если вдруг нагрянут проверяющие. Как только заканчивается вырубка на той или иной делянке, договоры уничтожаются. Затем приходит лесник и фиксирует рубку неизвестными, подается обращение в полицию, которая по истечении очень короткого времени прекращает уголовное дело в связи с не выявлением преступника. То есть лес вообще просто исчезает. Вот таким образом идут колоссальные вырубки нашей сибирской тайги. Даже если у арендаторов есть правильно оформленные бумаги, мы все равно почти всегда находим нарушения: рубят не на своем участке, состав деревьев, который указан в документах, не соответствует фактическому. Должны, к примеру, рубить осину и березу, а на участке — кедр и сосна».
Юлия и Любовь таким образом нашли нарушения у 10 арендаторов. Против одного заведено уголовное дело. Впервые в России был расторгнут договор аренды на участок леса для его рубки (он был выдан с 2009 до 2036 года). Кроме того, арендаторы не высаживали молодой лес, хотя обязаны это делать — по истечении договора аренды не меньше 91 процента участка должно быть покрыто лесом.
После своих рейдов женщины пишут обращения во все надзорные органы — прокуратуру, полицию, Следственный комитет, Росприроднадзор, Министерство лесного комплекса, Министерство природных ресурсов, Роспотребнадзор, байкальскую природоохранную прокуратуру… «Мы не пишем — вот мы нашли нарушение — проверьте. На такое точно придет отписка,— объясняет Любовь,— мы пишем, какие именно нормы права нарушены, какие статьи в каком кодексе, на что они должны конкретно отреагировать. И вот тогда ведомства начинают работать».
Впрочем, далеко не всегда виновных удается наказать по закону. «У нас есть такое понятие, как коммерческий следователь,— говорит Любовь.— Впервые о нем услышали от "черных лесорубов", которые, отбиваясь от нас, не стеснялись и говорили: "Придет коммерческий следователь — порешает". Выяснилось, что действительно имеется такая "услуга" — следователь, который за деньги все сделает, чтобы человек избежал наказания».
«Упертость» защитниц тайги в крае уже вошла в поговорку, но расслабляться жизнь не дает: в прошлом году Юлю пытались убить. В 4 утра к ней в дом пришел человек с ножом, кричал «Ты всех тут достала!», спрятаться и дождаться, пока приедет полиция, удалось чудом. «
Ничего, она закаленная. Не зря же в армии 26 лет служила»,— улыбается Любовь.
«
В разговоре с президентом я говорила и о том, что деньги, выделенные на Федеральную целевую программу по охране озера Байкал и социальное развитие на 2012–2020 годы, не осваиваются,— рассказывает активистка.— Б
ыло выделено 57,2 млрд. Но по программе мало что было сделано. Со временем федеральные средства сократили до 27 млрд. Но они также не освоены». Почему? Простой пример. На борьбу с загрязнением Байкала, в том числе и на строительство очистных сооружений для поселков на озере, в программе заложено 20 процентов от общего финансирования. Но муниципалитеты должны сами разработать проекты создания этих очистных сооружений, а это дорого стоит. На острове Ольхон создание централизованных очистных сооружений вопрос номер один. Но на разработку проекта муниципалитет поселка Хужир на острове должен затратить 7 млн рублей, тогда как весь бюджет поселка — 5 млн. «И так ни один муниципалитет не может предоставить проект и, соответственно, получить под него федеральные деньги,— сокрушается женщина.— Мы задавали этот вопрос на уровне правительства Иркутской области — да как же так?! Они же так никогда очистные на Ольхоне не построят, и в Байкал нечищеные стоки пойдут. Нам ответили, что правительство Иркутской области может поддержать муниципалитеты финансово, но для этого они все равно должны написать проект. А проект дорого стоит. Получается, сказка про белого бычка!..»
И таких вот «бычков», порожденных бюрократической логикой, Любовь и Юлия в родном крае могут насчитать с дюжину.
Сейчас у Любови Аликиной и Юлии Карельченко новый фронт, сезонный: на огромных территориях горит тайга. А лесные пожары, убеждены активистки, выгодны тем, кто расхищает лес.
Полный текст по
ссылке.
↓