Эколог-эксперт общественного природоохранного движения, международный координатор экологической коалиции «Реки без границ», человек, внесённый минюстом России в реестр иностранных СМИ, выполняющих функцию «иноагента» Евгений Симонов в программе «Мнение» радиостанции «Эхо Москвы» комментирует недавнее получение статуса «иностранный агент», причины, по которым меры, предпринимаемые государством по сохранению озера Байкал, не приносят желаемых результатов, влияние ГЭС в Иркутской области на Байкал, усилия, предпринятые для прекращения разработки проекта по строительству ГЭС на притоках Селенги в Монголии, проект газопровода «Сила Сибири-2» из России через Монголию в Китай, и другие темы.

О недавнем получении статуса «иностранный агент»

– Восьмого октября мы справляли день рождения друга в Хайфе (дело происходило в Израиле), а так как в это утро любимой «Новой газете» дали нобелевку (редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов получил Нобелевскую премию мира – ред.), я ещё немножко справляю и это событие. И мне начинают звонить и поздравлять – один, второй, третий – и тут я начинаю понимать, что так должны звонить Муратову, а не мне. Я спрашиваю: «А что случилось?», и в ответ слышу: «Тебя внесли [в список иноагентов]». Уведомление об этом я три дня назад, наконец, получил на руки – там на всякий случай прописаны все возможные статьи – был, состоял, участвовал, привлекался, и ещё участвовал в деятельности других иноагентов, поэтому за что конкретно я стал иноагентом из письма минюста понять совершенно нельзя – выяснять это придётся в судебном порядке. Я думаю, что кто-то за меня «попросил» – мы занимаемся довольно узким направлением деятельности – охраной рек и озёр от посягательств в смысле строительства каких-нибудь крупных вредных проектов, таких как, большие плотины, или пытаемся улучшить функционирование существующих. Поэтому, по всей видимости, попросили те, кто занимаются строительством плотин или эксплуатацией гидроэлектростанций, хотя возможны и другие варианты. Статус «иноагента», конечно надо обжаловать – понятно, что вся эта система в целом неправосудная, она не должна существовать, и если ты не согласен с тем, что она должна существовать, то просто твой моральный долг это обжаловать, даже если ты заранее знаешь результат.

О причинах, по которым меры, предпринимаемые государством по сохранению озера Байкал, не приносят желаемых результатов

– В Бурятии я бываю практически ежегодно, а первый раз приехал на Байкал в 1993 году, и с тех пор регулярно участвую в разных проектах, кампаниях и других коллективных мероприятиях по его охране общественным экологическим сообществом. Первое большое дело, в котором мы участвовали вместе с Сергеем Герасимовичем Шапхаевым» – было создание «Стратегии охраны биоразнообразия уникальной экосистемы озера Байкал» – пожалуй, единственного в своём роде программного документа, который был создан методом краудсорсинга самыми квалифицированными заинтересованными лицами и экспертами. Что самое удивительное, «Стратегия…» была утверждена правительствами трёх субъектов федерации в бассейне Байкала, плюс федеральным министерством, но, потом правила игры в охране природы изменились не в пользу Байкала, и эта стратегия, к сожалению, легла на полку.

– Нет нормальной системы управления, поэтому возникает много конфликтов в том месте, где конфликтов быть не должно. Важной функцией общественного экологического движения в Бурятии всегда было разрешение таких конфликтов, и попытка построения диалога между разными сторонами этих конфликтов – этим занимался, в основном, покойный Сергей Герасимович Шапхаев. Важно, что система законодательства была создана правильно, но под неё не создали способные её реализовывать управленческие механизмы –соответственно, создание некоторых подзаконных нормативных актов затянулось на десятилетия, и некоторые из них до сих пор просто не созданы. Таким образом, мы имеем недоделанную систему управления, которую сложно совершенствовать, а у системы охраны Байкала к тому же нет головы, потому что созданная два года назад правительственная комиссия по Байкалу не функциональна – она собиралась за это время всего два раза, у неё нет нормальной системы координации, и она не имеет больших полномочий. А когда нет нормальной системы управления, которая могла бы взвешенно подойти к возникающим сложностям, то остаётся система принуждения, но она тупая – так устроены эти органы. Очень печально, но президент так написал свои последние поручения по Байкалу в 2019 году, что из них ясно видно, что все свои основные надежды он связывает именно с органами принуждения. Они безусловно нужны, но они не могут быть главными игроками на этом поле.

– У нас нет координационного механизма, который мог бы прозрачно исправить ситуацию с Байкалом без жуткого крена в коррупцию. Поэтому федеральные деньги, выделяемые на какие-то позитивные вещи на Байкале, как мы видим, идут просто на распил, как, например, апофигическая чистка БЦБК (Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат, закрытый 25-го декабря 2013 года – ред.), которая фальш-стартует уже в третий раз с теми же самыми ошибками и без того же самого контроля. У нас кто-то выделил большие федеральные деньги, и не сделав никакой экспертизы и стратегической оценки, посередь Бурятии стёр с лица земли кусок природного побережья Байкала, плюхнул в устье реки Турка блямбу под названием «Особая экономической зона «Байкальская гавань», и теперь 13 лет никто не знает, что с этим делать. Местные жители от этой плюхи практически ничего не получили за эти 13 лет, деньги были вложены в то, что никому не помогло, а большой кусок побережья был превращён в уродливую пустошь, на которой потом, может быть, возникнут уродливые отели.

– Сегодня ситуация на Байкале хуже, чем я думал – последствия повышения уровня всего на 25 сантиметров уже очень обширные, в каждом селении свои, и очень сложно оценить их масштаб. Где-то размывает косы, где-то расширяются прорвы в этих косах и увеличивается обмен воды открытого Байкала с заливами и сорами – если это будет продолжаться несколько лет подряд, то может сильно снизить биологическую продуктивность этих заливов для нагула молоди. Во-вторых, идёт эрозия берега, и в этом смысле, если мы так заботимся о том, чтобы не сливать в Байкал дополнительную грязь, готовясь снабдить каждую группу поселений своими первоклассными очистными, то все эти усилия будут достаточно тщетными, если одновременно с этим будут размываться берега, и достаточно аналогичная по составу смесь органических и неорганических веществ будет поступать в те же самые прибрежные воды. В Оймуре метр за метром смывается толстенная дерновина луга – с каждым штормом смывается двухметровый по высоте берег, вплотную подходя к огородам, и это фактически невосстанавливаемый урон. Ещё хуже дело обстоит под Туркой – беззащитный лес просто смывается целиком, падают и падают деревья, а озадаченные местные жители быстро пилят и увозят этот прекрасный сосняк, оставляя комли – весь берег завален отрубленными пнями, как будто там только чтобы выкорчевали лесосеку. Надеюсь, что этого не произойдёт, но, возможно, местами разрушение берега Байкала дойдёт до Баргузинского тракта.

О влиянии ГЭС в Иркутской области на Байкал

– Как мы влияем на Байкал, видно по истории с гидроэлектростанцией. Когда создали Иркутскую ГЭС, подняв уровень озера на один метр, это было страшным стрессом для всей экосистемы озера и всего населения на берегах Байкала – особенно на низких берегах со стороны Бурятии. Лет 50 и экосистема, и люди к этому кое-как приспосабливались – перестраивались пищевые цепочки, стабилизировалась береговая линия, и так далее. Сказать, чтобы всё восстановилось нельзя, но сейчас ситуация менее стрессовая, чем сразу после создания ГЭС, тем более, что было разумно введено ограничение на диапазон колебаний уровня Байкала, и, пока было возможно, его всячески выдерживали, что помогало не вносить дополнительный стресс в систему. Но, одно дело, когда стресс вносится раз в сто лет экстремально высоким паводком, и другое дело, когда тот же самый стресс вносится раз в пять лет, потому что так удобнее эксплуатировать гидроэлектростанцию, или потому что внизу на пойме Ангары настроили коттеджи – их жалко затапливать, и поэтому гидроэлектростанции не может работать в штатном режиме, спуская столько воды, сколько она должна была бы спускать по проекту. В этом году мы видим, что многоводье этого года во многом искусственное – оно связано с тем, что без ущерба имуществу тех или иных владельцев недвижимости в пойме Ангары, невозможно спустить через плотину столько воды, сколько нужно было бы спустить согласно проекта Иркутской ГЭС. В общем, в антропогенно изменённом Байкале многоводье может наступать гораздо чаще, чем в том режиме, в каком озеро существовало последние тысячелетия. Сейчас очень важно придерживать режим колебаний уровня Байкала максимально близко к тому, что мы знаем, как естественный уровень – по крайней мере, тот, который мы наблюдали за сто лет до создания ГЭС.

– Возможно, мои дети доживут до сноса Иркутской ГЭС – в ряде стран уже массово сносят плотины – пока меньших размеров, и это тоже очень болезненный процесс, потому что это огромный стресс для сложившейся экономической системы. Почему это произойдёт – потому что в какой-то момент может оказаться, что другого выбора просто нет. Например, изменения климата будут настолько сильны, что Иркутская ГЭС просто не будет рассчитана на то, чтобы с ними справляться. Во многих других странах уже оказалось, что без плотин лучше, чем с ними – такое происходит в США, во Франции, в Китае, в Японии, и в других странах. В США две главные мотивации для сноса плотин – крайняя небезопасность старых плотин, не рассчитанных на современные гидрологические процессы, и второе – это восстановление естественного процесса в реке, возвращение мигрирующих рыб и нормального тока питательных веществ.

Об усилиях, предпринятых для прекращения разработки проекта по строительству ГЭС на притоках Селенги в Монголии

– Монгольская бюрократия очень не любит меня за то, что практически всё, что я предсказывал им, работая в Монголии, сбылось. Всё, что они не сделали по моим рекомендациям, ударило по ним, и почти всё, что я предлагал им сделать, было за них сделано другими людьми, которых они поставили в не очень ситуацию – я имею в виду, например, Всемирный банк [реконструкции и развития]. А если серьёзно, Монголия обладает гораздо меньшими экономическими возможностями, чем Россия, находится в гораздо менее выгодной ситуации, и очень зависит от давления двух гигантских соседей. С другой стороны, Монголия, к сожалению, ничуть не менее коррумпированное, и куда более клановые государство, чем Россия – в связи с этим, любой проект рассматривается прежде всего с точки зрения клановых и коррупционных интересов. В итоге, у одного клана есть этот проект ГЭС, у другого клана – тот проект ГЭС, если победила эта партия, то продвигаем одно, победила другая партия – продвигаем совершенно другое. Сейчас есть печальное подозрение, что сейчас окончательно победили старые коммунисты – Народно-революционная партия воссоединилась обратно, пришла к власти и имеет сейчас все посты в государстве. У этого есть свои большие недостатки, но есть и некоторые обещания стабильности, потому что монголы, честно говоря, подустали от чехарды сменяющих друг друга рвачей. При всём этом реального смысла строить ГЭС, кроме как коррупционного, там немного. Сейчас они взялись строить ГЭС на реке Ховд на китайские деньги – это их внутренняя река, и никакая другая страна тут не воспротивится, но внизу у них есть совершенно уникальное болото, охраняемое по Конвенции о водно-болотных угодьях с уникальными перелётными птицами, в среднем течении реки – места обитания снежного барса, а в самой реке – эндемичный монгольский хариус, который нигде больше не водится, поэтому я бы на их месте четырежды подумал. Хотя, скорее всего, у них опять ничего не получится, потому это что слишком сомнительный проект на слишком уязвимой реке при слишком высоком уровне коррупции. Года два они промучаются, а дальше случится что-нибудь необратимое – или проснётся какая-нибудь Конвенция и начнёт их спрашивать, или китайцы вдруг ужаснутся, что это делается на их деньги, и так далее. Монголия – это плохое место для строительства ГЭС – у них для этого слишком много коррупции и слишком мало воды.

О проекте газопровода «Сила Сибири-2» из России через Монголию в Китай

– Вся эта «Помпа Сибири-2» – это на 90 процентов геополитический проект. Нужен ли он реально экономически, я смогу судить, когда я увижу хотя бы первую китайскую инвестицию. До позапрошлой недели я не видел никаких новостей, способных меня убедить в том, что китайцы спят и видят, что эта труба к ним придёт, хотя по-настоящему она идёт к ним в очень правильное стратегическое место. А если говорить об отдалённой перспективе, в которой этот газопровод начнёт давать отдачу, то он опоздал на 30 лет – к тому времени газ будет занимать то место, которое сейчас занимает уголь.