Руководитель республиканской службы по тарифам Борис Хмелёв и журналист Сергей Басаев в программе «Клинч» на радиостанции «Эхо Москвы» в Улан-Удэ дискутируют о тарифах на тепловую энергию от ТГК-14, утверждаемых республиканской службой по тарифам (РСТ), источниках прибыли ТГК-14, целесообразности введения в Улан-Удэ дифференцированной оплаты за тепло, достройке ТЭЦ-2, как факторе снижения тарифов на теплоснабжение, и других вопросах.

Сергей Басаев начал программу с комплимента: «Для начала я хотел бы выразить благодарность Борису Викторовичу. При вашей бывшей патронессе Оксане Ивановне Чебуниной от республиканской службы по тарифам сложно было добиться какого-то комментария или интервью - раньше у вас предпочитали всё время отмахиваться и от СМИ, и от общественников. А сейчас вы даёте ответы в прессе, встречаетесь в Общественной палате с группой по общественному контролю в сфере ЖКХ и приходите сюда на эфир».

Первый вопрос известного журналиста к руководителю республиканской службы по тарифам касался происхождения прибылей ТГК-14: «Вы, Борис Викторович, от имени РСТ написали, что в тарифах на тепловую энергию не учитываются дивиденды, заработная плата, премии топ-менеджеров ТГК-14, а также свехнормативные расходы энергетических ресурсов. Но ведь ТГК-14 получает прибыль через тариф, а как она распределяется, это уже её дело. Естественно, вы не закладываете в тариф дивиденды и премии, но они же в ТГК-14 выплачиваются, а все доходы они получают через оплату от потребителей через регулируемый тариф».

Борис Хмелёв ответил следующим образом: «Мне приятно слышать, что нас отметили с положительной стороны, это очень редко бывает со стороны СМИ и общественности. Мы никогда не отказываемся от выступлений и объяснений, потому что вопрос очень сложный и неподготовленному человеку понять его очень сложно. Что касается вашего замечания – прибыль на тепло в тарифах не закладывается, это однозначно. Мы устанавливаем тариф только с учётом экономически обоснованных расходов. К нам часто обращаются руководители предприятий ЖКХ с вопросом – почему вы не заложили в тариф прибыль? Я их спрашиваю – на что вам нужна прибыль? Они задумываются, а потом говорят – ну, на зарплату. Я говорю – мы же вам в тарифе даём зарплату, всё согласно нормативных требований. Они – а на ремонт, на реконструкцию? Я отвечаю – а для этого есть ремонтная программа, инвестиционная программа. Ещё раз – в тарифе на тепло прибыли нет, и никогда не было – так устроено законодательство. Другое дело, что у ТГК есть другие, нерегулируемые виды деятельности. Это производство электроэнергии – мы её не регулируем – объясню, почему. До реформирования РАО «ЕЭС России» органы регулирования определяли полную стоимость электроэнергии как для населения, так и для прочих потребителей, в том числе, все её составляющие – затраты на передачу и производство электроэнергии, а также сбытовую надбавку. Но, после реформирования РАО «ЕЭС России» вся деятельность в электроэнергетике разделилась на условно монопольную - это передача электроэнергии, которая регулируется нами, и диспетчеризация, которая регулируется на федеральном уровне – и рыночную части. Рыночная часть - это как раз производство электроэнергии и её сбыт. И здесь Республика Бурятия абсолютно не имеет полномочий регулировать производство электроэнергии, а за счёт продажи электроэнергии они могут часть средств направлять на дивиденды».

По словам Бориса Хмелёва, «когда ТГК-14 нам подаёт предложение на установление ежегодных тарифов, у них затраты превышают те, которые мы считаем экономически обоснованными, в два раза! В целом мы ежегодно исключаем около десяти миллиардов рублей необоснованных расходов ресурсноснабжающих организаций. У ТГК-14 ежегодно исключаем до трёх миллиардов рублей, и она ежегодно подаёт на нас и в судебные органы, и ФАС России, пытаясь эти затраты отстоять. Но, как правило, на федеральном уровне судебные решения согласуются с решениями республиканской службы по тарифам».

Сергей Басаев продолжил сомневаться в отсутсвии влияния ТГК-14 на формирование тарифа на тепло: «Вы пишете, что потери тепла в Улан-Удэ в размере 473 000,71 гигакалорий определены независимой экспертной организацией из Новосибирска, привлечённой для выполнения данных работ по результатам конкурса. 473 тысячи гигакалорий - это сотни миллионов рублей. И вы утверждаете эти потери, привлекая экспертную организацию с лицензией, которая проводила экспертизу, и работу который оплачивала ТГК-14. Да?».

Борис Хмелёв отмёл эти подозрения: «Нет, конечно. Полномочия по утверждению нормативов потерь и нормативов расхода условного топлива - это полномочия субъекта, то есть республиканской службы по тарифам, ТГК-14 к этому не имеет никакого отношения. Работа экспертов оплачивается из республиканского бюджета. ТГК-14 с нашей оценкой потерь не согласилась. В тариф включаются только нормативные потери, если взять от общей выработки тепловой энергии в Улан-Удэ, то они составляют 16 процентов. ТГК предлагала в районе 20 процентов потерь, и у них количество потерь было более 500 тысяч гигакалорий в год. Когда мы установили на основании экспертных заключений нормативы, ТГК подала в суд, больше года шли судебные разбирательства - они не согласились как с нормативом потерь, так и с нормативом удельного расхода топлива. И после того, как они проиграли нам все суды, ТГК была вынуждена начать смотреть за своими тепловыми сетями и восстанавливать теплоизоляцию».

По словам Сергея Басаева, «ТГК-14 не устраивает то количество потерь, которые вы утвердили, и нас это количество потерь тоже не устраивает. Давайте, может быть, мы найдём другую организацию, и закажем ей другую экспертизу, где потерь будет меньше».

Это предложение Борис Хмелёв не считает целесообразным: «Во-первых, если мы будем нанимать другую организацию, это будет сделано на средства, скорее всего, республиканского бюджета - насколько это обоснованно? Что может случиться - мы привлекаем новую экспертную организацию, она рассчитывает потери, к примеры, ниже, а ТГК-14 естественно подают в суд, и выигрывают - и тогда мы зря потеряли республиканские деньги. Сегодняшние расчёты делала не менее квалифицированная организация, и все они полностью рассматривались в судах. В 2010 году мы привлекли за счёт средств бюджета экспертов - общественность и журналисты считали, что у нас тарифы были завышены, и надо было их занизить. Зашёл целый институт, и все надеялись, что эксперты выведут нам какие-то новые оценки, но результат был отрицательный – снижать больше нечего».

На вопрос Сергея Басаева о том, почему ежегодный ремонт тепловых сетей не приводит к улучшению их состояния и снижению тарифа, Борис Хмелёв ответил так: «У нас в Улан-Удэ очень протяжённые тепловые сети - порядка 500 километров, а в тарифе закладываются средства на ремонт максимум 10-20 километров. И затраты на ремонт растут каждый год на 4-5 процентов, не больше – эта методика есть в разъяснительных письмах федеральной службы по тарифам. Для того, чтобы провести глобальную реконструкцию всех сетей Улан-Удэ требуются огромные средства - никакой тариф и никакой потребитель не вынесет таких затрат - ведь это всё было построено в советское время за счёт государственных капитальных вложений. А сейчас у государства нет средств, чтобы разово выполнить все эти работы. Мы получаем предложение от ТГК по ремонту на сумму больше миллиарда рублей, причём они приносят документы, подписанные тем же Ростехнадзором – организацией, которая ведёт технический аудит, и выдаёт паспорта готовности к зиме для всех энергетических компаний. А я посмотрел их предложение и сказал - а что вы написали миллиард, я считаю, что там надо ремонтировать на три миллиарда! Они говорят – ну, вы же больше не включите. Я поднимаю методические указания и разъяснительные письма ФСТ России, и получается, что на ремонт можно выделить, например, не более 620 миллионов рублей – и все с этим согласились. Все спрашивают - почему ежегодно растут тарифы? Решение о росте тарифов ежегодно принимается на федеральном уровне. Правительство Российской Федерации ежегодно принимает «Прогноз социально-экономического развития», и там чётко прописано, какие тарифы и на сколько процентов должны вырасти в следующем году, и насколько должны вырасти основные ценообразующие факторы. И я обязан все эти ценообразующие факторы учесть, а если я их не учитываю, то это нарушение основ ценообразования».

По словам Бориса Хмелёва, тарифообразование на тепло подвергает сомнению не только его оппонент по программе «Клинч»: «К нам приходили независимые эксперты от Общероссийского Народного Фронта. Мы им выложили все материалы, у нас только по ТГК-14 60 толстенных папок – рассматривайте, пишите заключение. Два эксперта больше месяца всё это смотрели, потом я их пригласил, но они не смогли ответить на многие вопросы. Я понял, что они даже не знают основ ценообразования. Они ушли, а потом написали якобы анализ от Общероссийского Народного Фронта - они просто брали цифры с потолка и сфальсифицировали наши же данные. Естественно, мы подали на них в суд, но они в суде сказали - расчёты не наши, анализ не наш - ничего не знаем! Эксперты ОНФ полностью отказались от своих же расчётов! Суд нам говорит – ну, вот видите, они отказываются, это не они делали экспертизу. Я пишу справку, что кроме этих экспертов у меня никто в 2017 году не работал, и никто мои документы не смотрел. Общероссийский Народный Фронт даёт официальный документ, что эксперты работали в РСТ, и нашли какие-то разночтения, но сами эксперты отказались от всех своих расчётов, анализов и цифр. Мы хотели, чтобы суд обязал экспертов ОНФ признать, что они были неправы, но эксперты ОНФ сказали - расчёты не наши, мы ничего не знаем!».

Следующий вопрос Сергея Басаева касался дифференцированных тарифов на тепло: «Вы вслед за ТГК-14 повторяете её излюбленную мантру про невозможность установления дифференцированного тарифа на тепло и пугаете нас какими-то социальными взрывами. Но, установить дифференцированный тариф можно, и я сейчас это докажу. Улан-удэнская ТЭЦ-1 обеспечивает 45 потребителей тепловой энергии. Тариф там – 1008,3 рубля за одну гиакалорию, а мы сейчас платим около двух тысяч рублей, то есть, в два раза больше. Значит, половина населения Улан-Удэ точно не будет выходить на улицы, чтобы способствовать социальному взрыву, потому что они будут платить в два раза меньше. Далее, 25 процентов потребителей питаются от ТЭЦ-2, там тариф – 1340,58 рубля – в полтора раза меньше нынешнего тарифа. Остаётся 30 процентов населения Улан-Удэ. Все наши крупные котельные – Улан-Удэнского авиазавода, Улан-Удэстальмоста, «Юго-западная» - обслуживают около 20-27 процентов населения, и у них тариф тоже меньше, чем единый тариф, он примерно сопоставим с тарифом Улан-Удэнская ТЭЦ-2. То есть, 97-98 процентов потребителей будут платить либо в два, либо в полтора раза меньше. У 3-5 процентов населения, действительно, тариф за тепло очень высокий – на одной из котельных, например, 15740,46 рубля за гигакалорию, есть и шесть, и десять тысяч рублей. Я считаю, что эти затратные котельные нужно закрыть, и присоединить их потребителей или к ТЭЦ-1 и ТЭЦ-2, или к крупным муниципальным котельным. Эти маленькие затратные котельные существуют только для того, чтобы увеличивать затраты и повышать единый тариф на тепло, но ТГК-14 это выгодно, а вы вслед за ТГК-14 говорите, что дифференцированный тариф установить невозможно. Но такой тариф существует, например, в Красноярске, где есть разные теплоснабжающие организации. И федеральное законодательство, и республиканское законодательство вполне нам позволяют отказаться от единого тарифа – при этом мы все будем платить за тепло в полтора или два раза меньше».

Борис Хмелёв ответил, что он не согласен с тем, что повторяет «мантру за ТГК-14. Мы с ТГК находимся в постоянных судебных спорах, и в разногласиях в ФСТ и в ФАС России. У нас разные подходы и абсолютно разное видение этой проблемы, а если бы мы шли за ними, то принимали бы затраты ТГК, а они ежегодно предлагают установить тариф в два раза выше, чем устанавливаем мы. Вы абсолютно правы, что у нас есть масса неэффективных котельных, но они в затратах составляют 30 процентов всей выработки. Мы уже несколько лет поднимаем этот вопрос – с вводом ТЭЦ-2, когда она превратится в полноценную станцию, и будет вырабатывать электроэнергию, мы сможем часть затрат с тепловой энергии перенести на электроэнергию, и тариф на ТЭЦ-2 упадёт. Кроме того, мы сможем подключить к ТЭЦ-2 больше потребителей, а значит, сможем закрыть массу неэффективных котельных, и единый тариф упадёт на 20 процентов. Но для этого ТЭЦ-2 надо достроить, а это минимум 20 миллиардов рублей. Значит надо получить федеральные деньги на строительство ТЭ-2, а также на реконструкцию и расширение тепловых сетей. То, что вы предлагаете дифференцированный тариф на тепло, я это понимаю, но если мы уйдём от единого тарифа, то в Улан-Удэ будет большая группа потребителей, которая будет платить за тепло больше. Если же закрыть неэффективные котельные сейчас, без реконструкции ТЭЦ-2, то необходимо будет найти деньги на то, чтобы построить сети для подключения к ТЭЦ-1 и ТЭЦ-2, но ТЭЦ-1 уже тоже ограничена, она не может дальше расширяться».