Старший инспектор оперативной группы «Баргузин» Федерального государственного бюджетного учреждения «Заповедное Подлеморье» Артур Мурзаханов обсуждает с ведущим программы "Большой повод" Игорем Озеровым борьбу с браконьерами на Байкале, их усилившееся сопротивление в последние годы, актуальность запрета на промышленный лов омуля, процент населения, занятого таким ловом, проблемы экологии и туризма на Байкале, и другие вопросы.

(с сокращениями)

И. Озеров

- Здравствуйте, в эфире радиостанции «Эхо Москвы» программа «Большой повод», в студии Игорь Озеров, и представляю моего сегодняшнего гостя – Артур Мурзаханов, старший инспектор оперативной группы «Баргузин» федерального государственного бюджетного учреждения «Заповедное Подлеморье». Артур, здравствуйте!

А. Мурзаханов

- Здравствуйте!

И. Озеров

- Ваша профессиональная деятельность, связанная с Байкалом, рыболовством, браконьерами – все эти темы мы с вами обсудим. Для начала давайте обозначим основные параметры вашей деятельности - численность вашей оперативной группы «Баргузин», территория, которую вы охватываете и ваши задачи?

А. Мурзаханов

- Я - старший государственный инспектор группы «Баргузин», работаю в ФГПУ «Заповедное Подлеморье». Территория у нас очень огромная, в «Заповедное Подлеморье» входят три структуры - это Забайкальский национальный парк, Баргузинский заповедник и Фролихинский заказник. Когда друзья спрашивают – где ты работаешь, я в шутку говорю – практически на половине Байкала.

И. Озеров

- С середины до севера.

А. Мурзаханов

- Да, территория огромная. Состав оперативной группы сейчас увеличен, когда мы начинали работать, нас было всего четыре человека, сейчас работает семь человек, и штат по согласованию с директором ещё можем увеличить до десяти человек. Пока справляемся, думаем, отбираем кандидатов.

- Некий конкурс у вас есть?

А. Мурзаханов

- Да, обязательный конкурс, там много критериев - если желающие есть, можете заявки и резюме подать в дирекцию ФГПУ «Заповедное Подлеморье».

- А вы сами как тут оказались, откуда приехали, чем до этого занимались – расскажите, пожалуйста.

А. Мурзаханов

- Я военный, после увольнения из армии занимался с детьми, больше всего мне нравилось работать с молодёжью, был председателем военно-спортивного клуба, который я создал для военно-патриотического воспитания. Тренером работал, преподавательской деятельностью занимался.

И. Озеров

- Тренером по какому виду спорта?

А. Мурзаханов

- Я кандидат в мастера спорта по лыжным гонкам, по спортивному ориентированию, мастер спорта по рукопашному бою и чёрный пояс по каратэ второй дан.

И. Озеров

- Солидно.

А. Мурзаханов

- Ещё занимался бизнесом, но, затем пригласили работать в систему особо охраняемых природных территорий. Я, наверное, счастливый человек - все мечты, которые были в детстве, они все сбылись. После десятого класса я мечтал стать либо военным, либо поступить в Иркутск на факультет охотоведения. Можно сказать, две моих мечты сбылись - военным был, и теперь работаю в особо охраняемых природных территориях.

И. Озеров

- Давайте обозначим, хотя бы пунктирно, когда и как можно ловить рыбу на Байкале, и когда и как – нельзя?

А. Мурзаханов

- Давайте я за весь Байкал говорить не буду, потому что я работаю на ограниченной территории…

И. Озеров

- Хорошо, половины нам будет достаточно.

А. Мурзаханов

- Да, даже взяв за основу одну маленькую территорию, мы можем говорить об общих проблемах. Сначала скажу о понятиях «местный житель» и «браконьер». Такое ощущение, как будто специально начинают путать эти понятия те, кому выгодно, чтобы рыбалку не закрыли, кому выгодно то же самое браконьерство. Гость, который приехал на Байкал, никогда нарушать не будет - это в редких случаях, он к Байкалу относится очень трепетно. А браконьеры – это, в основном, местные жители, которые выросли там, их предки здесь жили. У меня в голове не укладывается - почему люди, которые должны встать в одни ряды с нами, защищать и охранять Байкал, защищать природу, они, наоборот, её уничтожают? Что касается браконьеров – конечно, такой небольшой кучке людей, наверное, невыгодно, чтобы были какие-то ограничения. Почему небольшая кучка - я приведу вам доводы языком цифр. В прошлом году после браконьерского митинга… Представьте, браконьеры против оперативной группы «Баргузин» организовали митинг.

И. Озеров

- Они позиционировали себя, как браконьеры?

А. Мурзаханов

- Да, что самое интересное, они заявляли – да, я браконьер, но я не рыбачил не на территории парка, а за территорией! А какая разница -разве можно делить на территорию парка и вне территории парка? Есть нерестовый период, а этот браконьерский митинг в прошлом году был организован именно в нерестовый период – мы такой чернухой прогремели на всю Россию. Мои знакомые и коллеги смеются – говорят, скоро у нас насильники и убийцы выйдут на митинги и будут просить разрешать насиловать и убивать. И после этого браконьерского митинга те же самые люди через год во время нерестового периода опять против нас распускают клевету и сплетни, только немножко на другой уровень они перешли. С теми же людьми мы стояли на берегу Байкала, они меня пригласили, и разговаривали, это было уже после начала разговоров о запрете лова на Байкале. Я говорю – мужики, представьте, во время нерестового периода мы договариваемся с вами - три месяца мы не выходим никуда, вы охраняете вместе с нами, мы охраняем - никто не трогает нерестового омуля. Омуль зашёл, отнерестился, вышел. И тогда никто бы на такие крайние меры, как закрытие рыбалки не пошёл бы, потому что популяция омуля восстановилась бы. Но, они говорят - к сожалению, мы пока не можем остановиться. А некоторые браконьеры заявляют – хорошо, что вы приехали, иногородние, а так бы мы сами не остановились. Представляете, они сами ещё нас благодарят за то, что мы их остановили!

И. Озеров

- Какие-то совестливые браконьеры.

А. Мурзаханов

- На самом деле, я им благодарен, большинство всё прекрасно понимает, но, опять же они говорят – ну, хорошо, я не выйду на воду в нерестовый период, но, мой сосед, кто-то ещё вышел - они долбят эту рыбу, а я сижу на берегу. А мне тоже кушать и зарабатывать хочется. Естественно, все идут, а мы встали между ними и омулем – нет, и всё! Они и сами рады тому, что теперь закон для всех един. Естественно, осталась небольшая кучка в 15-20 человек, которые решили быть непримиримыми, терпят большие убытки, но, тем не менее, решили, что любой ценой нужно оперативную группу «Баргузин» оттуда убрать. Но, вернёмся к разговору с рыбаками. Я говорю – давайте, посчитаем, насколько сильно запрет на вылов омуля ударит по экономике и по людям, которые живут на берегах Байкала, грозит ли это массовой безработицей или нет? Получилась интересная и откровенная картина - на самом деле, ничего страшного в этом нет. Я говорю - давайте посчитаем, сколько лодок выходит во время нереста в браконьерский лов. Посчитали, в каждой лодке в среднем два человек. Сколько членов семьи у этих людей - в среднем, три человека в семье – это они считали, не я. Посчитали, прибавили, взяли общее количество населения, живущего в нашем районе на берегу Байкала, разделили и перевели в проценты. Получили три с половиной процента! То есть, представляете, три с половиной процентов обладают всеми биоресурсами Байкала, наживаются на этом! Промысловый период недолгий, начинается с конца мая и длится до начала нереста, то есть, примерно до 10-го августа.

И. Озеров

- Всё лето практически.

- Да, пожалуйста, есть разрешённый период, и заработки очень хорошие. Мы считали - если эту сумму при бережном отношении разделить по месяцам, тебе хватит на весь год – доходы очень хорошие. Но, аппетит приходит во время еды - есть определённый контингент людей, которые ловят и во время официального периода, а в неофициальный - ещё больше. Почему больше - потому что рыбы на нерест подходит к рекам - и полторы, и две тонны за ночь можно поймать. Хотя браконьеры сейчас кричат – нет, такого, ребята, извините, мы доказали вам тем, что ловили вас, снимали на оперативную съёмку и всем СМИ показывали. У меня за почти двухлетнюю работу здесь столько оперативного материала накопилось - там нужно десятки часов сидеть и просматривать - я каждому могу показать по сколько вы вылавливаете! А в нерестовый период жадность ещё больше возрастает. Если в официальный период 40-50 тысяч можно заработать, а здесь - две тонны, в среднем возьмём, по 200 рублей за килограмм. Это 400 тысяч рублей за ночь - сверхдоходы! Я всегда говорю - за ночь браконьер зарабатывает больше, чем зарплаты учителя, врача, воспитателя вместе взятые за месяц.

И. Озеров

- Да, соблазн велик.

- Естественно, они идут на крайние меры для того, чтобы рыбинспекция, правоохранительные органы не могли воспрепятствовать этому делу – уничтожать последнее. А запрет лова я считаю разумной мерой. Мы берём у науки данные, и мы в ужасе от того, насколько с каждым годом иссякают биоресурсы. В этом году рыба уже должна была отнерестится, звоню научным работникам на севере Байкала, они говорят - мы даже причину объяснить не можем, почему рыба идёт на нерест. То же самое на речке Баргузин происходило, то же самое – на Селенге. Вместо среднегодовых миллионов рыб, условно, зашло на нерест всего несколько тысяч. Это страшная картина.

И. Озеров

- За какой временной период пошло резкое ухудшение?

А. Мурзаханов

- Сейчас разрешённый период на лов соровой рыбы – окуня, щуки, сороги. перед приездом сюда я разговаривал с рыбаками, спрашивал, за какой период произошло резкое сокращение не только омуля и сиговых, а даже и соровой рыбы? Они сказали - примерно 5-6 лет. Я спрашиваю - а сколько вы самое большое ловили соровой рыбы? Они говорят – бывало, 30-40 тонн вытаскивали. А сейчас, если они поймают 500 килограмм - это уже радость. Когда я с ними разговаривал, они поймали килограмм, может быть, 50 на целую бригаду, то есть заработков у людей нет, они живут практически в долг. Мы уже не говорим об омуле, если простая соровая рыба насколько сократилась, то уже нужно принимать какие-то жёсткие меры. Изначально я был сторонником таких мер - хорошо налаженная охрана на основных реках, и всё будет нормально. Но, теперь мы видим, что этими мерами не поможешь - только полный запрет лова, чтобы восстановилась популяция биоресурсов на Байкале. Конечно, это комплексная проблема, нельзя грешить только на браконьеров. Браконьеры кричат - это бакланы и нерпы, а это и обмеление, и вырубка лесов, и пожары…

- И загрязнение.

А. Мурзаханов

- Да. Нужно уже бить в колокола, и выяснять, почему это происходит.

- Скажите, пожалуйста, а в зимний период существует какая-то рыбалка?

А. Мурзаханов

- В зимний период у нас на территории разрешён лов соровой рыбы неводами. На удочку лов разрешён с февраля, когда ледовое покрытие нормально встанет, и разрешена спортивная рыбалка. Но, даже на удочку с каждым годом ловят всё меньше, и меньше.

И. Озеров

- Вы сказали, что всего 3,5 процента населения побережья Байкала живёт рыбалкой. Вроде бы немного, а, с другой стороны, когда введут запрет - что им делать?

А. Мурзаханов

- Отвечаю. Когда я работал директором лесхоза (в другом регионе), максимальная зарплата, которую я мог платить людям - 21-22 тысячи рублей. Здесь же я разговаривал с предпринимателем в этой отрасли, который сейчас ведёт против нас «писанинную» войну - на деляне он готов платить 70-80 тысяч, на пилораме – 40-50. У нас в Красноярском крае о таких ценах и речи быть не может.

И. Озеров

- Высокие зарплаты?

А. Мурзаханов

- Конечно. Но, никогда мы этих людей не загоним, чтобы они пошли туда работать. Представьте, он за одну ночь может в десятки раз больше заработать - зачем он пойдёт горбатиться за 40-50 или за 70-80 тысяч?

И. Озеров

- Но, с другой стороны, большие риски попасться.

А. Мурзаханов

- Система наказания слабовата. Меня часто спрашивают, что вы ожидаете от запрета, вам легче или тяжелее будет работать? Я говорю – в десять раз тяжелее будет работать, тогда мою группу нужно увеличивать раз в десять. Если не изменят законодательную базу и наказание за браконьерский лов, то работать будет очень тяжко. А если запретят продажу - это большой плюс, на 50 процентов желающих браконьерничать уменьшится. Даже сейчас уже есть очень хорошая картина, по крайней мере, на нашей территории. Когда мне начали говорить местные жители, я сначала не верил - те же самые браконьеры, которые пытается сейчас вести информационную войну, тем не менее, где-то половина из них уже устроилась на работу, представляете? Кто-то купил пилорамы, кто-то взял их в аренду. Начинают официально устраиваться на работу - это приятно, значит, мы работаем хорошо. Приятно, что и они понимают – всё, биоресурсы иссякают, там уже, возможно, нельзя будет столько заработать. И ещё я поясняю - государство в конце концов обратило внимание на эту проблему. У особо охраняемых природных территорий сейчас хорошая техника, амуниция, и такая же тенденция идёт во всех природоохранных структурах. А если государство выделяет деньги на охрану природы и экологию, то оно и спросит. А сколько вкладывается в инфраструктуру тех же заповедников, национальных парков, визитных центров? Отношение к рыбинспекции было довольно плохое, но, туда пришли другие люди, они реально работают по правде и по справедливости – это я увидел. На сегодняшний день все природоохранные структуры – рыбинспекция, мы, правоохранительные органы, транспортная полиция, прокуратура, природоохранная прокуратура - мы уже работаем совместно в этом направлении. Ну, когда это было? Как раньше обычно относились к тому же обмену оперативной информацией?

И. Озеров

- Ревниво относились.

А. Мурзаханов

- Да, но, ситуация изменилась в лучшую сторону. Мы помогаем друг другу, начальник полиции, допустим, звонит – Артур Романович, вам, может быть, сотрудника выделить, у вас нерестовый период. Раньше этого не бывало.

- Это по чьей инициативе начало происходить?

- Я думаю, что мы все поняли, что сообща можно любую заразу и любую болезнь победить. Только объединившись вместе, мы действительно что-то можем сделать. Если наши пациенты – браконьеров я называю пациентами, потому что мы их лечим от болезни браконьерства - устраиваются на работу, понимая, что, всё, кончились эти времена беспредела, это что-то о чём-то говорит.